Приветствую вас, дорогие мои люди, итак с места в карьер.
Вот он я, чудо мальчик, что уже вываливается из чрева одной земной женщины с огненно-красными волосами и изумрудно-зелёнными глазами, и, не издав ни писка, уже сосредоточено наблюдает за действиями собравшихся вокруг людей. Семья моя, к слову сказать, идёт от великих гипербореев – блаженного, крепкого и вечно пьяного народа. И вот в два месяца я уже сажусь, как вы видите, на ноги встаю в пять. С самого детства не даю своим родителям ни минуты покоя, мне интересно всё: охота, рыбалка, земледелие, драки, оружие, травы, звёзды. С двух лет моя главная фраза: «Я сам, папа». Но более всего меня привлекают древние знания, что скрыты в умах, так называемых, хранителей рода. И вот я уже заворожен действиями одного колдуна, и уже собираю вместе с ним разные травы, варю зелья, делаю обереги, наделяя не живые предметы магическими свойствами, поглощаю знания с неистовым рвением, вытрясая из старика-учителя всё, чем он ведает. И в какой-то момент понимая, что ничему научить меня уже не может, он ведёт меня в пещеру, и дрожащими руками открывает передо мной одну более чем умную книгу: «Я всю жизнь пытался понять, что скрыто в ней, сынок, но так и не достиг необходимого уровня понимания, надеюсь, у тебя это получится». И вот я уже погружаюсь в изучение языческих откровений. Спустя несколько лет учитель приходит ко мне, как вы видите, я уже поднимаю на него не по годам зрелый взгляд, произношу несколько заклинаний, и воздух вокруг меня уже начинает реветь, как вы слышите, и теперь смотрите вон туда, дорогие мои, видите ту гору? Прекрасно. Считайте до трёх. Раз. Два. Три. И гора, сотрясая землю, уже сдвигается в сторону.
«Разве не замечательно? Всё как вы заказывали, дорогой учитель».
И вот, придя в сознание, учитель уже подползает к моим ногам словно змея, шепча в безумном страхе: «Что пользы от твоей невероятной силы, сынок? Ты научился управлять звёздами, и они перестали указывать тебе путь». И вот я уже отшвыриваю бедного старика в сторону, и, ужаснувшись содеянному, бегу скорее, и передвигая камень к камню, пытаюсь вернуть гору в прежнее положение.
И вот мне уже 17, и диким волком я уже мечусь по лесам и полям, стрелоподобным соколов вонзаюсь в небо - страшные, очень страшные сны и ведения не дают мне покоя, волчий нюх бессознательно ведёт меня на север, и, обернувшись человеком, я уже стою перед дважды могучим и дважды величайшим.
Итак, дамы и господа, вот она моя речь, жгучая и величавая. Я говорю о том, что вершить судьбу мира предстоит именно стране, из которой я родом, что сами звёзды привели меня сюда, и в доказательство своих пророческих способностей в финале речи я уже указываю на живот жены этого достославного князя Умилы, что до сих пор не могла зачать, говорю: «В чреве этом зреет царственный плод, что поведёт за собой невиданное по размаху войско и знамя этого рода будет вечным». Слыша эти слова, лицо князя бледнеет, и он молвит мне в ответ: «Да будет так. Ничего для себя, всё для потомков». И вместе с беременной женой и верной дружиной уже вступает на борт корабля, как вы видите, на дворе 870 год. Прибыв на место, он жесточайшим образом подавляет несколько народных восстаний, и убивает не только не довольных, но и семьи с младенцами. Я не разрешаю жителям города убирать трупы несчастных, оставляя их на радость птицам и волкам, чтобы каждый видел, кто здесь хозяин. Но время летит, и великий князь уже лежит на смертном одре, и просит внести в покои свою главную драгоценность – того самого наследника. «Возьми его на руки», говорит он. Я неловко беру, со словами: «Почему я? У вас куча верных мамок и нянек, они не дадут ему пропасть». Но князь уже шепчет в ответ: «Ты так много знаешь, а самого простого понять не можешь – я доверяю только тебе, ибо имя твоё свято».
И вот, как и прежде ведомый своими снами и видениями, я уже скачу в Киев-град, где самопровозглашённые князья уже готовят против меня ополчение, и поступок этот выглядит более чем безумным, верно? Но вы только успели об этом подумать, а я уже вхожу в княжеские палаты, на ходу распахиваю плащ, и, указывая на спящего под плащом царевича, говорю: «Аз есть князь. А се есть княжечь Игорь Рюриков», и, не дав ни мгновения на ответ, одним ударом разрубаю обоих. Затем, держа в руках младенца в былинном стиле «направо махну - улица, налево махну - переулочек», зачищаю Киев, и нарекаю его Матерью городов русских. Маленького Игоря повсюду таскаю с собой на шее или за спиной, он с малых лет видит всё и как губка впитывает княжеские умения. Я самолично обучаю его искусству владения двуручным мечом, вижу, как в нём просыпается истинно богатырская сила. И вот ко мне уже прибегают взволнованные слуги, крича, что царевич развлекается, вызывая на поединки самых крепких и рослых силачей из дружины. Я стремглав кидаюсь во двор, и вижу, как он заносит меч над головой очередного богатыря, и молния уже вырывается из моей ладони, как вы видите, и раскалывает меч в его руке, я в доли секунды оказываюсь рядом, и отвешиваю ему звонкую оплеуху: «Не гоже, князь, русских богатырей ради развлечения драть, сила без любви – дыба для народа».
И понятно, что объединить разобщённые племена можно только единобожием, верно? И это, как говориться, естественный процесс, но я не привык слушать голову, понимаете? Но только звёзды, что покоятся в моём собственном сердце, и действую согласно своим глубинным волчьим пророчествам, что направляют мой нюх изнутри. И вот я уже велю согнать со всего Киева иноверцев, что указывают на некого заморского сына божья, распятого на кресте, и реки крови уже текут по русским полям, а ветер носит по лесам мои громогласные слова: «Никогда русичи рабами не были, мы дети Лады-матушки и Сварога-отца, мы сварожичи, и на земле этой всегда правда будет кривду побеждать».
И вот вы опять видите меня на коне, он несёт меня к вождям соседских племён, народы эти неимоверно сильны, сам Перун любит их, любой мальчишка с корнем вырывает вековой дуб, играя с ним словно с дубиной. Речь моя, как всегда, ясна и жгуча, я говорю, что сила в единстве и сохранности корней, когда же ораторских способностей не хватает, я скидываю доспехи, и в простой рубахе с вышитыми на ней красными петухами босиком иду в поле и начинаю пахать и сеять, над моей головой сверкает солнце, как вы видите, в окружении набухших туч, что не выдерживают и прорываются тяжёлыми каплями на разогретую моей сохой землю. И всю эту разрядившуюся благость в землю уже благословляет радуга. Просто невероятно... И убеждённые этими, понятными любому младенцу, бессловесными образами, соседские князья уже идут ко мне в поле, тоже босые и в рубахах, и протягивают руку дружбы, и обратите внимание, что всё это опять выглядит как-то не реально, верно? Как-то по былинному, по сказочному, но былина, как кто-то из вас знает, совсем даже не сказка, не выдумка, это народное, то есть не научное, образно-поэтическое осмысление истории, тот самый штрих-код, понимаете? По которому время будет определять ценность нации на всём протяжении её развития.
И вот границы Руси расширяются всё больше и больше, и в обмен на защиту и покровительство Киева мне уже платят дань более 30 различных племён и народов, я закладываю новые города и крепости, развиваю торговлю, в каждом новом месте устанавливаю языческого бога: у одних Перуна, у других Ярило, у третьих Ладу. Кропотливо занимаясь государственными делами, не оставляю свои любимые занятия – составление гороскопов, некоторые из них дойдут и до ваших дней, кстати, в одной из палат создаю целую библиотеку, но не книг, а священных и редких трав, лично делаю отвары, периодически ухожу в отшельничество, иногда на годы.
Итак, дамы и господа, я хочу рассказать вам один анекдот, и звучать он должен в присущей моему сегодняшнему стилю несколько былинной интонации. И вот оно – это громадное поле, на котором уже топчутся несметные орды, а вот и два самых сильных воина, что съезжаются в центре. С одной стороны Пересвет в Солнце одетый, с другой Челубей мраком окутанный. И они уже сжимаются в схватке, сотрясая небеса и землю, и разлетаются на части мощные кони их, и, спешившись, Челубей уже наносит по голове Пересвета такой удар, что входят ноги Пересвета по колена в русскую замлю-матушку, но выстоял Пересвет, отшвырнул в сторону расколотый шлем, замахнулся и ударил Челубея, да так, что вошли ноги Челубея по колено в его брюхо. Не приняла русская земля татарских ног.
И вот в моём уме рождается грандиозный план в истории древней Руси, и в 907 году по моему приказу гонцы уже созывают дружины со всей страны, и из сёл и деревень, как вы видите, уже собираются верные отечеству войны. И я уже стою перед ними в красном плаще и шлеме, и летописец уже врезает в бересту нетленные слова «Не пора ли нам показать чванному миру силушку богатырскую и открыть тем самым торговые пути на Восток». И 2000 судов по 40 человек в каждом уже отплывают от родного берега и добираются до столицы мировой торговли того времени Константинополя, а кто-то до сих пор утверждает, что флота у русских не было до Петра Великого, а ведь именно наши предки первыми изобрели, так называемую, набойную ладью. И вот греки уже в панике перекрывают залив цепями, как вы видите, но что это за препятствие для моего смекалистого народа? И вот я уже приказываю вытащить корабли на сушу, ставлю их, Бог мой! Это же просто не возможно! На колёса! И ветер уже надувает паруса моих кораблей, и грекам уже кажется, что я чуть ли не поднял корабли в воздух, и, спотыкаясь, они уже бегут докладывать царям – братьям Льву и Александру, что дикие русичи летят к ним чуть ли не по воздуху яко птицы. Испуганные императоры в спешке открывают ворота и под белые рученьки вводят в лучшие царские покои, достают из погребов лучшее экзотическое вино, присылают моей дружине самых красивых девушек, но я заявляю, что не развлекаться сюда пришёл, а дело делать. И как лев величественно уже расхаживаю по роскошным палатам и диктую, что беру с собой обратно, и императоры, понимая, что не в силах мне противиться, оставляют меня наедине с казной. И вот в договоре я уже указываю, что отныне греки будут платить северной стране дань. Неслыханное дело, чтобы греки вообще кому-то платили! И как печать под этим договором прибиваю свой щит на врата города, как бы говоря: «Теперь ничего не бойтесь, я буду защищать вас». И каждый из вас, конечно же, знает об этом историческом событии, верно? Но мало кто знает, что на этом щите было изображено.
Итак, дамы и господа, во всех иностранных языках начертание солнечного креста с изогнутыми лучами называется одним и тем же словом, я думаю все знают каким, в русском же языке для различных вариантов этого символа существовало и существует более 140 названий и ещё больше изображений, например: коловрат, полосонь, святодар, солнцеврат, солнечный крест, солар, светолёт, перунов цвет, перунов свет, сварожичь, святочь, яроврат, ну и так далее и тому подобное, и до наступления второй половины ХХ века основным узором славянской народной вышивки является, конечно же, этот ужасный ныне символ. Пётр I украшает им стены своей загородной резиденции, потолок тронного зала Эрмитажа усыпан им словно звёздами, нарукавные нашивки бойцов Красной армии юго-восточного фронта с 1918 года украшает красная свастика с аббревиатурой РСФСР в центре, после свержения самодержавия она украшает так же денежные купюры временного правительства, а после октября 1917 дензнаки большевиков. Но всё это так, к слову, как живая иллюстрация парадоксальности времён, не более.
Моя верная дружина, как вы видите, уже вносит меня на руках в Киевские врата, и я уже купаюсь в любви народной, словно младенец в околоплодных водах. Русь ликует и славит меня, сочиняя и пересказывая былинные сказания о летучих кораблях, и в образе богатыря Вольги я уже совершаю массу несметных подвигов, развлекаюсь оборотничискими превращениями, рыская волком лютым по лесам и долинам, храню границы Руси неприкосновенными.